Фото: vk.co
Четыре года назад, сидя в комнате, залитой лучами мартовского солнца, я сказала: «папа, это рак… врачи говорят, что у тебя есть 9 месяцев, но мы тебя спасем…».
Папа умер через десять месяцев… Потому что в медицине девять месяцев это почти всегда девять месяцев. Но в жизни всегда есть шанс, что силы сверху подарят еще немного времени. В моей жизни нам с папой подарили тридцать дней.
Пару месяцев назад, в пасмурный день, сидя на кухне над гороховым супом после двух дней молчания и слез, я сказала маме о том, что результаты ее биопсии показали, что у нее рак… И пообещала, что я ее спасу…
А еще были люди, о диагнозе которых я знала. Знала еще до того, как они стали частью моей жизни. Я знала, что у них что-то несовместимое с жизнью, но это самое несовместимое прекрасно совмещалось с их и моей жизнью. Они жили, жили глубоко, с событиями, эмоциями, с пониманием зачем они здесь, и для чего с ними это все случилось. И я иногда думала, что нам всем не хватает страшного диагноза для того, чтобы наконец получить от жизни все.
А однажды мой полный сил и жизненной энергии друг вдруг сказал мне как-бы между прочим: «Я давно живу с тем, с чем ты борешься». И я смотрела на него, еще мгновение назад здорового и полного сил человека, и понимала… что ничего не изменилось. Ничего. Я понимала – у него ВИЧ, который появился задолго до того, как мой друг появился в моей жизни, он принимает таблетки, он знает, что в его организме живет смертельный вирус, но он не умирает… И я была за него спокойна. Спокойна как никогда…
Говорят, когда от детей скрывают их ВИЧ-статус, кормят таблетками и не объясняют, что с ними, они впадают в депрессию. Эти дети рисуют страшные рисунки, темные тона, коричневый фон, все умирают, и мир заканчивается в каждом сюжете. Им снятся страшные сны, и лечение только наполовину эффективно. А потом, после долгих лет мучительной подготовки, когда наконец умные взрослые решают, что ребенок готов, он узнает что у него ВИЧ, которые еще не СПИД, но может быть однажды. И тогда детям вдруг становится легче. И они наконец засыпают с улыбкой, и перестают рисовать ужасы, и красить мир в коричневый цвет. Они знают, что с ними. Они знают, что у них смертельный диагноз, но они не умирают. Они живут и могут прожить столько, сколько угодно Богу…
Оказывается знание приносит освобождение. Знание дарит надежду…
Мой первый тест на ВИЧ и пятнадцатиминутное ожидание стали моим внутренним диалогом с собой, где каждые пять минут я проживала диагноз снова, и снова освобождала себя от него. Тогда я не знала что такое иметь смертельную болезнь и что означает жить, умирая. Но мне было очень страшно. Медсестра сказала: «отрицательный» И еще что-то о том, что такие как я только тесты переводят, так как диагноз, он по глазам виден. А потом, когда я вышла из кабинета, моя жизнь еще раз началась заново. Но тогда, вдруг заметив какое яркое солнце и какие зеленые листья, я вдруг поняла, что если бы мой тест оказался положительным, я бы не умерла. Моя жизнь все равно началась бы заново.
Я часто задумывалась о том, что лучше: знать свой диагноз и думать об этом каждый день и каждую секунду или не догадываться о том, сколько тебе осталось.
Я никогда не знала ответ на этот вопрос до тех пор, пока жизнь не оставила мне девять месяцев на общение с моим папой. Девять месяцев, которые обернулись десятью, и каждый день я прожила, зная, что мне надо взять от этого дня все. Десять месяцев, которые навсегда останутся со мной…
Я часто слышу о том, что жить надо так, как будто завтра все закончится. Но я также понимаю, что зная сколько осталось, всегда можно прожить дольше…
Поэтому если есть что-то, что вы можете сделать для себя, если есть что-то, что может продлить вашу жизнь, то это надо делать. Пройдите тест на ВИЧ. Это изменит вашу жизнь вне зависимости от того, какой будет результат, так как обязательно случится момент, когда вместе с результатом у вас появится возможность начать жизнь заново.
