Недавно умерла моя знакомая – Валентина, молодая женщина, мама двух девочек тринадцати и семи лет. Я не была на похоронах у Валентины, мы не были близки, и ее муж вообще не хотел, чтобы кто-то приезжал на похороны. Он не хотел сочувствия, он хотел покоя. И еще хотел, чтобы его дочки последний раз увидели маму в спокойной обстановке. Валентина не смогла попрощаться с детьми. Два месяца назад их забрали дальние родственники из Закарпатской области. Находиться в доме с кричащей от боли мамой девочкам было страшно. «Я боюсь, что они запомнят ее такой, - говорит муж Валентины Сергей. – Воющей, потной, мечущейся в постели и не обращающей на них никакого внимания. Я сам боюсь помнить ее такой».
Валентина знала, что умирает, и, по словам Сергея, смогла принять это. После того как приезжала онкобригада и делала укол морфина (а в село она приезжала даже не каждый день, что уж говорить о положенных шести уколах в сутки), Валентина рассказывала мужу, как воспитывать детей, что им купить, что подарить на дни рождения, и просила сразу после ее смерти заняться поисками женщины, которая придет к ним в дом и полюбит ее девочек. Но ответа чаще всего уже не слышала – засыпала и спала все четыре часа, пока продолжалось действие обезболивающего. «Я только тогда мог смотреть на нее», – говорит Сергей.
Валентина умерла одна. Сергей был на работе, а когда вернулся, его оглушила тишина: Валя не стонала и не кричала, значит, отмучилась…
Почему последние месяцы, недели, дни жизни Валентины должны были быть такими страшными? Ведь при современных методиках обезболивания она могла бы уйти совсем по-другому. Да, она бы все равно умерла, но перед этим могла бы поговорить со своими девочками, сказать им все самое важное, улыбнуться, погладить любимые головки. Почему эта семья была лишена такой малости?
Сотни людей в Кировоградской области переживают такие же муки ежедневно. Родители умирают, стараясь скрыть от детей, насколько им на самом деле больно. Пожилые женщины сидят у постелей умирающих мужей и кричат от бессилия, потому что все, что они могут сделать, – это держать за руку. По закону, каждый паллиативный пациент имеет право на адекватное обезболивание. На практике же таблетированный морфин в Кировоградской области продается только в одной аптеке в областном центре, а чтобы получить «красный рецепт», родственники больного должны пройти девять кругов ада в районной поликлинике (как не заподозрить близких умирающего в торговле наркотиками?). Да и рецепт врачи чаще всего выписывают на мизерные дозы – 10-20 таблеток, притом, что для постоянного обезболивания больному нужно как минимум шесть таблеток в день. С инъекциями, которые делают онкобригады, немного проще. Но их у нас катастрофически не хватает! В Кировограде и райцентрах бригады приезжают к больному максимум дважды в день, а в отдаленные села могут вообще не ездить: бензина нет, дорог нет и т.п. Да и обезболивание – не единственная проблема семей, где есть такие больные. Валентина не вставала с постели больше двух месяцев. Каждый день, придя с работы, Сергей менял памперсы, стирал, вываривал, поил, готовил и уговаривал поесть, обтирал мокрой губкой и старался любить. Один, без чьей-либо помощи: в селе сиделку не наймешь, да и не за что, все деньги уходили на обезболивающие, на которые удавалось получить рецепт, – не морфин, но хоть что-то…
На одном из многочисленных форумов по паллиативной помощи, проведение которых инициируют обычно врачи-онкологи и общественные организации, мы услышали потрясающую фразу от чиновника: в управление здравоохранения, мол, не поступило еще ни одной жалобы по поводу недостаточного обезболивания. Да что вы? Люди, умирающие от боли, вам не пишут? Но это на самом деле не повод для сарказма, а серьезная проблема. Пока люди не нуждаются в адекватном обезболивании сами, они не видят проблемы в его отсутствии. А когда беда приходит, то и самому больному, и его родственникам просто не до того, чтобы писать жалобы, ходить на митинги и т.п. Поэтому и выходит так, что несколько лет в Кировограде выделяют и выделяют деньги для создания хосписа – медицинского учреждения для смертельно больных, а потом… тратят на что-то более важное. Три года назад было найдено помещение для хосписа на территории стационара №1 Центральной городской больницы (на Валах), которое, конечно, нужно ремонтировать. В начале 2012 года на создание проектно-сметной документации из городского бюджета было выделено 500 тысяч гривен. Но потрачены эти средства были на нужды более неотложные – на ремонт крыши одного из «детских» корпусов той же больницы на Валах. 29 января этого года городской совет выделил на ремонт помещения 2, 4 миллиона гривен из так называемого бюджета развития (это важно!). Однако тендер на проведение этих работ назначен на 22 декабря. Поэтому на последней сессии из «хосписных» денег забрали 1,3 миллиона для приобретения аппарата УЗИ для больницы скорой помощи, мол, все равно освоить не успеем.
Начальник городского управления капитального строительства Виктор Ксенич объяснил нам, что провести тендер раньше не было никакой возможности (готовили ту самую проектно-сметную документацию), но оставшиеся «хосписные» средства будут переведены на следующий год, и буквально с первого января можно будет начать ремонт корпуса. Оказывается, средства бюджета развития, неосвоенные в этом году, можно «перекинуть» на следующий. Так почему было не «перекинуть» все 2,4 миллиона? Нет, мы понимаем, что новый современный аппарат УЗИ в больнице скорой помощи очень нужен (и даже писали об этом). Но, знаете, это похоже на ситуацию, когда семья долго собирала деньги на телевизор бабушке на день рождения, а в бабушкин день рождения магазин телевизоров был закрыт, поэтому бабушке купили открытку, а деньги потратили на телефоны для детей. Бабушка подождет – до следующего дня рождения насобираем.
Но паллиативные больные не могут ждать, не могут жить надеждой на то, что когда-то будет построен хоспис, где они смогут умереть достойно и без боли.
Только вдумайтесь: ежемесячно в нашей области от рака умирает до двухсот человек! В прошлом году еще 100 человек умерли от СПИДа, 200 – от туберкулеза. Спасти их было нельзя, но облегчить им переход через Стикс, сделать так, чтобы они чувствовали себя людьми до последнего вздоха, можно. Всего, по словам главного областного специалиста по вопросам паллиативной медицины Михаила Макаревича, в паллиативной помощи в области нуждаются больше тринадцати тысяч человек! Конечно, на фоне этой статистики жалкие пятнадцать коек в хосписе выглядят смешно, но это уже что-то… Хоспис – это ведь не просто койки (койки для паллиативных больных есть в том же первом стационаре на Валах и во втором стационаре на ул.Дворцовой), это помощь психологов, священников, волонтеров, это обучение для родственников таких больных и мобильные бригады, это возможность для близких быть рядом не для того, чтобы стирать и вываривать, а чтобы любить и дать почувствовать свою любовь. Хоспис – это создание максимально возможного комфорта. Умирать страшно, но умирать с адской болью, потеряв человеческий облик, осознавая, что ты стал обузой для родных и любимых людей, в тысячи раз страшнее…
Уважаемые депутаты горсовета, вы бессмертны? Или вы просто надеетесь, что у вас-то, если что, хватит средств на платный хоспис? Как можно который год откладывать решение этой проблемы, сначала выделяя деньги на хоспис, а потом отбирая их? Давайте тогда перестанем говорить о хосписе вообще и узаконим эвтаназию – как-никак это гуманнее выйдет…
А родственников таких больных хочется попросить: пишите, звоните, требуйте. По закону, смертельно больной имеет право на качественное обезболивание. Если не помогают максимальные дозы ненаркотических обезболивающих, то на слабые опиоиды (трамадол), если не помогает трамадол, то на морфин. В соответствии с прошлогодним Постановлением Кабмина № 333, врач может выписывать такое количество таблетированного морфия, которое необходимо больному на пятнадцать дней (для приема шесть-восемь раз в день). И терапевт не только имеет право, он обязан выписать вам его! Давайте все вместе требовать качественного обезболивания и создания в нашей области хосписа. Ведь, к сожалению, никто из нас от этого не застрахован, а когда сталкиваешься с такой бедой, то бить в колокола и писать в управление здравоохранения уже нет времени…
